Сообщение о сне раскольникова. Анализ смысл и значение сны Раскольникова по роману Преступление и наказание (Достоевский Ф. М.). Анализ эпизода «Сон Раскольникова» по роману Ф. Достоевского «Преступление и наказание»

Раскольников и Соня отправились в Сибирь – туда, где на берегу широкой, пустынной реки стоит город, один из административных центров России: в городе крепость, в крепости острог.

Судопроизводство по делу Раскольникова прошло без больших затруднений. Преступник твердо, точно и ясно поддерживал свое показание, не запутывая обстоятельств, не смягчая их в свою пользу, не искажая фактов, не забывая малейшей подробности.

Приговор оказался милостивее, чем можно было ожидать, судя по совершенному преступлению. Все странные и особенные обстоятельства дела были приняты во внимание… Болезненное и бедственное состояние преступника до совершения преступления. То, что он не воспользовался ограбленным. Обстоятельство нечаянного убийства Лизаветы даже послужило примером, подкрепляющим предположение о несовершенно здравом состоянии умственных способностей: человек совершает два убийства и в то же время забывает, что дверь стоит отпертая! Наконец, явка с повинною… Преступник был присужден к каторжной работе второго разряда на срок восьми лет.

«Он смотрел на каторжных товарищей своих и удивлялся: как тоже все они любили жизнь, как они дорожили ею! Именно ему показалось, что в остроге ее еще более любят и ценят, и более дорожат ею, чем на свободе. Каких страшных мук и истязаний не перенесли иные из них, например бродяги! Неужели уж столько может для них значить один какой-нибудь луч солнца, дремучий лес, где-нибудь в неведомой глуши холодный ключ, отмеченный еще с третьего года и о свидании с которым бродяга мечтает, как о свидании с любовницей, видит его во сне, зеленую травку кругом его, поющую птичку в кусте?»

Его же самого не любили и избегали все. Его даже стали под конец ненавидеть. Презирали его, смеялись над его преступлением те, которые были гораздо его преступнее. «Ты барин! – говорили ему. – Тебе ли было с топором ходить; не барское вовсе дело». «Ты безбожник! Ты в бога не веруешь! – кричали ему. Убить тебя надо».

Причина тому есть… «Самый закоренелый и нераскаянный убийца все-таки знает, что он преступник, то есть по совести считает, что он нехорошо поступил, хоть и безо всякого раскаяния».

Неразрешим был для него ещё один вопрос: почему все они так полюбили Соню? Когда она являлась на работах, приходя к Раскольникову, – все снимали шапки, все кланялись: «Матушка, Софья Семеновна, мать ты наша, нежная, болезная!» – говорили эти грубые, клеймёные каторжные этому маленькому и худенькому созданию. Она улыбалась и откланивалась, и все они любили, когда она им улыбалась. Они любили даже ее походку, оборачивались посмотреть ей вслед, как она идёт, и хвалили её; хвалили её даже за то, что она такая маленькая, даже уж не знали, за что похвалить. К ней даже ходили лечиться.

О, как бы счастлив он был, если бы мог сам обвинить себя! Он бы снес тогда всё, даже стыд и позор. Но он строго судил себя, и ожесточённая совесть его не нашла никакой особенно ужасной вины в его прошедшем, кроме разве простого промаху,
который со всяким мог случиться.

И хотя бы судьба послала ему раскаяние – жгучее раскаяние, разбивающее сердце, отгоняющее сон, такое раскаяние, от ужасных мук которого мерещится петля и омут! О, он бы обрадовался ему! Муки и слезы – ведь это тоже жизнь. Но он не раскаивался в своем преступлении.

Он страдал тоже от мысли: зачем он тогда себя не убил? Зачем он стоял тогда над рекой и предпочел явку с повинною? Неужели такая сила в этом желании жить и так трудно одолеть его? Одолел же Свидригайлов, боявшийся смерти?»

«Ему грезилось в болезни, будто весь мир осуждён в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных.

Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одарённые умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали заражённые. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований».

«Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать».

«Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга».

«В городах целый день били в набат: созывали всех, но кто и для чего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои мысли, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, – но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали обвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Вся и всё погибало».

«Язва росла и подвигалась дальше и дальше. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видал этих людей, никто не слыхал их слова и голоса».

В Третьем сне Раскольникова все заливал лунный свет. Мертвенный оттенок напоминал о «Последнем дне человечества», что грядёт и непременно свершится, как факт,неотвратимый, неодолимый, всеуничтожающий…

Четвёртому сну удалось расправиться с мертвой мечтой-идеей Будто всю его наивную веру в «арифметику» кто-то «взял за хвост и стряхнул к чёрту». Иначе и быть не могло, потому что ЧЕТЫРЕ – число гармонизации Мироздания и всего, что есть в нём.

Пережив в сновидении катастрофу мирового масштаба, показавшую, сколь наивно, мертво и пусто упование на арифметическое устройство общественной жизни, когда все личное – ничто, Раскольников выздоровел…

«Однажды под вечер совсем уже выздоровевший Раскольников нечаянно подошел к окну и вдруг увидел вдали Соню. Она стояла и как бы чего-то ждала. Что-то как бы пронзило в ту минуту его сердце: он вздрогнул и поскорее отошел от окна. В следующий день Соня не тревожила его беспокойством.

«Ранним утром, часов в шесть, он отправился на работу, на берег реки, где в сарае была обжигательная печь для алебастра и где толкли его. Раскольников вышел из сарая на самый берег… и стал глядеть на широкую и пустынную реку».

«Вдруг подле него очутилась Соня… Они хотели было говорить, но не могли. Слезы стояли в их глазах… но в этих больных и бледных лицах уже сияла заря обновленного будущего, полного воскресения в новую жизнь. ИХ ВОСКРЕСИЛА ЛЮБОВЬ, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого».

ЛЮБОВЬ ЕСТЬ ЯВЛЕНИЕ БОГА?
В романе, по-моему, Раскольникову
эта мысль еще не открылась…

«С высокого берега открывалась широкая окрестность.
С дальнего другого берега чуть слышно доносилась песня. Там, в облитой солнцем необозримой степи, чуть приметными точками чернелись кочевые юрты. Там была свобода и жили другие люди, совсем не похожие на здешних, там как бы самое время остановилось, точно не прошли еще века Авраама и стад его».Раскольников сидел, смотрел неподвижно, не отрываясь; мысль его переходила в созерцание жизни людей, пребывающих в гармонично устроенном мире, где всё, как велят Небо, Земля и Воды, соподчинено, уравновешено, соразмерено друг с другом.Вечность виделась ему и в Петербурге, но другая – глухая, немая, мертвая, нераздельная с Пустотой, что холодом своим убивает человеческую душу. Здесь Вечность была иной – той самой, что свойственна «ЗОЛОТОМУ ВЕКУ» с его полным слиянием с Пространством – безмерностью Земли – и Временем, подчиненным движению Солнца на Небе.

«Семь лет, только семь лет!
В начале своего счастия, в иные мгновения,
они оба готовы были смотреть на эти семь лет,
как на семь дней.

Он даже и не знал того, что новая жизнь не даром же ему достается, что её надо ещё дорого купить, заплатить за неё великим, будущим подвигом… Но тут уж начинается новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью.

Это могло бы составить тему нового рассказа,–
но теперешний рассказ наш окончен».

Над нами было не властно бегущее по циферблату время, потому что не нужно было никуда спешить, бояться опоздать, что-то пропустить. Мы жили в полном слиянии с восходами, сумерками, закатами, как представители того будущего человечества, ради которых Достоевский писал свои печальные и страшные романы,.

Нас, снимавших ДВА ГОРОДА НА НЕВЕ, было двое: Марина Бреслав — мой друг прекрасный — и я. Мы всё размечали, выверяли и проверяли, потом Марина уходила на съёмку. В результате было сделано 22 пробега по Петербургу. Представить, как мы были счастливы, просто невозможно.

По мере того, как собирался рабочий материал, я его простраивала композиционно, выверяла по цвету, собирала коллажи. Мои давнишние, чудом уцелевшие плёночные фотографии я тоже использовала, потому что именно они — раритеты — определили то, что делалось сейчас.

Книга ПЕТЕРБУРГ ДОСТОЕВСКОГО О «ВЕКЕ ЗОЛОТОМ» была сделана быстро, но грянул кризис; книжная торговля быстро перестроилась, мне пришлось закрыть своё издательство «ВРЕМЯ — ПРОСТРАНСТВО — АРХИТЕКТУРА», больше ничего не печатать, ибо спрос на книги иссякал и иссяк.

Марина верит, что всё изменится со временем.
Я верю в то, что судьбу человека определяют свыше.
А пока… Спасибо всем участникам,группы, которые так активно стали заходить ко мне…

Сон о забитой мужиками лошадёнке.

Накануне преступления Раскольников видит сон: ему семь лет, он гуляет с отцом в праздничный день. Они идут на кладбище мимо кабака, возле которого стоит запряжённая в большую телегу тощая лошадёнка. Из кабака идёт пьяный.

Миколка (то же имя, что и у красильщика, взявшего на себя вину Раскольникова). Он усаживает в телегу шумную под- гулявшую толпу. Лошадь не может сдвинуть телегу с места. Миколка беспощадно бьёт её кнутом, потом оглоблей, два мужика секут лошадь с боков. Мальчик пытается заступиться, плачет, кричит.

Миколка добивает животное железным ломом. Родион подбегает «к савраске, обхватывает её мёртвую, окровавленную морду и целует её», потом бросается с кулачками на Миколку. Раскольников «проснулся весь в поту, с мокрыми от поту волосами, задыхаясь, и приподнялся в ужасе». Смысл: писатель открывает истинную душу Раскольникова, показывает, что задуманное им насилие противоречит натуре героя.

В этом сне отражается внутреннее состояние Родиона накануне совершения преступления.

Символика сна о забитой лошади.

В нескольких шагах от кабака находится церковь, и это небольшое расстояние показывает, что в любой момент жизни человек может перестать грешить и начать праведную жизнь. Сон имеет композиционного двойника в романе — это смерть Катерины Ивановны («Уездили клячу!.. » — говорит она, умирая).

Полный текст эпизода "сон №1"

Он пошел домой; но дойдя уже до Петровского острова, остановился в полном изнеможении, сошел с дороги, вошел в кусты, пал на траву и в ту же минуту заснул. В болезненном состоянии сны отличаются часто необыкновенною выпуклостию, яркостью и чрезвычайным сходством с действительностью. Слагается иногда картина чудовищная, но обстановка и весь процесс всего представления бывают при этом до того вероятны и с такими тонкими, неожиданными, но художественно соответствующими всей полноте картины подробностями, что их и не выдумать наяву этому же самому сновидцу, будь он такой же художник, как Пушкин или Тургенев. Такие сны, болезненные сны, всегда долго помнятся и производят сильное впечатление на расстроенный и уже возбужденный организм человека. Страшный сон приснился Раскольникову. Приснилось ему его детство, еще в их городке. Он лет семи и гуляет в праздничный день, под вечер, с своим отцом за городом. Время серенькое, день удушливый, местность совершенно такая же, как уцелела в его памяти: даже в памяти его она гораздо более изгладилась, чем представлялась теперь во сне. Городок стоит открыто, как на ладони, кругом ни ветлы; где-то очень далеко, на самом краю неба, чернеется лесок. В нескольких шагах от последнего городского огорода стоит кабак, большой кабак, всегда производивший на него неприятнейшее впечатление и даже страх, когда он проходил мимо его, гуляя с отцом. Там всегда была такая толпа, так орали, хохотали, ругались, так безобразно и сипло пели и так часто дрались; кругом кабака шлялись всегда такие пьяные и страшные рожи… Встречаясь с ними, он тесно прижимался к отцу и весь дрожал. Возле кабака дорога, проселок, всегда пыльная, и пыль на ней всегда такая черная. Идет она, извиваясь, далее и шагах в трехстах огибает вправо городское кладбище. Среди кладбища каменная церковь с зеленым куполом, в которою он раза два в год ходил с отцом и с матерью к обедне, когда служились панихиды по его бабушке, умершей уже давно, и которую он никогда не видал. При этом всегда они брали с собою кутью на белом блюде, в салфетке, а кутья была сахарная из рису и изюму, вдавленного в рис крестом. Он любил эту церковь и старинные в ней образа, большею частию без окладов, и старого священника с дрожащею головой. Подле бабушкиной могилы, на которой была плита, была и маленькая могилка его меньшого брата, умершего шести месяцев и которого он тоже совсем не знал и не мог помнить; но ему сказали, что у него был маленький брат, и он каждый раз, как посещал кладбище, религиозно и почтительно крестился над могилкой, кланялся ей и целовал ее. И вот снится ему: они идут с отцом по дороге к кладбищу и проходят мимо кабака; он держит отца за руку и со страхом оглядывается на кабак. Особенное обстоятельство привлекает его внимание: на это раз тут как будто гулянье, толпа разодетых мещанок, баб, их мужей и всякого сброду. Все пьяны, все поют песни, а подле кабачного крыльца стоит телега, но странная телега. Это одна из тех больших телег, в которые впрягают больших ломовых лошадей и перевозят в них товары и винные бочки. Он всегда любил смотреть на этих огромных ломовых коней, долгогривых, с толстыми ногами, идущих спокойно, мерным шагом и везущих за собою какую-нибудь целую гору, нисколько не надсаждаясь, как будто им с возами даже легче, чем без возов. Но теперь, странное дело, в большую такую телегу впряжена была маленькая, тощая, саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые — он часто это видел — надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена, особенно коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их так больно, так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по самой морде и по глазам, а ему так жалко, так жалко на это смотреть, что он чуть не плачет, а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка. Но вот вдруг становится очень шумно: из кабака выходят с криками, с песнями, с балалайками пьяные-препьяные большие такие мужики в красных и синих рубашках, с армяками внакидку. «Садись, все садись! — кричит один, еще молодой, с толстою такою шеей и с мясистым, красным, как морковь, лицом, — всех довезу, садись!» Но тотчас же раздается смех и восклицанья: — Этака кляча да повезет! — Да ты, Миколка, в уме, что ли: этаку кобыленку в таку телегу запрег! — А ведь савраске-то беспременно лет двадцать уж будет, братцы! — Садись, всех довезу! — опять кричит Миколка, прыгая первый в телегу, берет вожжи и становится на передке во весь рост. — Гнедой даве с Матвеем ушел, — кричит он с телеги, — а кобыленка этта, братцы, только сердце мое надрывает: так бы, кажись, ее и убил, даром хлеб ест. Говорю садись! Вскачь пущу! Вскачь пойдет! — И он берет в руки кнут, с наслаждением готовясь сечь савраску. — Да садись, чего! — хохочут в толпе. — Слышь, вскачь пойдет! — Она вскачь-то уж десять лет, поди, не прыгала. — Запрыгает! — Не жалей, братцы, бери всяк кнуты, зготовляй! — И то! Секи ее! Все лезут в Миколкину телегу с хохотом и остротами. Налезло человек шесть, и еще можно посадить. Берут с собою одну бабу, толстую и румяную. Она в кумачах, в кичке с бисером, на ногах коты, щелкает орешки и посмеивается. Кругом в толпе тоже смеются, да и впрямь, как не смеяться: этака лядащая кобыленка да таку тягость вскачь везти будет! Два парня в телеге тотчас же берут по кнуту, чтобы помогать Миколке. Раздается: «ну!», клячонка дергает изо всей силы, но не только вскачь, а даже и шагом-то чуть-чуть может справиться, только семенит ногами, кряхтит и приседает от ударов трех кнутов, сыплющихся на нее, как горох. Смех в телеге и в толпе удвоивается, но Миколка сердится и в ярости сечет учащенными ударами кобыленку, точно и впрямь полагает, что она вскачь пойдет. — Пусти и меня, братцы! — кричит один разлакомившийся парень из толпы. — Садись! Все садись! — кричит Миколка, — всех повезет. Засеку! — И хлещет, хлещет, и уже не знает, чем и бить от остервенения. — Папочка, папочка, — кричит он отцу, — папочка, что они делают? Папочка, бедную лошадку бьют! — Пойдем, пойдем! — говорит отец, — пьяные, шалят, дураки: пойдем, не смотри! — и хочет увести его, но он вырывается из его рук и, не помня себя, бежит к лошадке. Но уж бедной лошадке плохо. Она задыхается, останавливается, опять дергает, чуть не падает. — Секи до смерти! — кричит Миколка, — на то пошло. Засеку! — Да что на тебе креста, что ли, нет, леший! — кричит один старик из толпы. — Видано ль, чтобы така лошаденка таку поклажу везла, — прибавляет другой. — Заморишь! — кричит третий. — Не трожь! Мое добро! Что хочу, то и делаю. Садись еще! Все садись! Хочу, чтобы беспременно вскачь пошла!.. Вдруг хохот раздается залпом и покрывает все: кобыленка не вынесла учащенных ударов и в бессилии начала лягаться. Даже старик не выдержал и усмехнулся. И впрямь: этака лядащая кобыленка, а еще лягается! Два парня из толпы достают еще по кнуту и бегут к лошаденке сечь ее с боков. Каждый бежит с своей стороны. — По морде ее, по глазам хлещи, по глазам! — кричит Миколка. — Песню, братцы! — кричит кто-то с телеги, и все в телеге подхватывают. Раздается разгульная песня, брякает бубен, в припевах свист. Бабенка щелкает орешки и посмеивается. …Он бежит подле лошадки, он забегает вперед, он видит, как ее секут по глазам, по самым глазам! Он плачет. Сердце в нем поднимается, слезы текут. Один из секущих задевает его по лицу; он не чувствует, он ломает свои руки, кричит, бросается к седому старику с седою бородой, который качает головой и осуждает все это. Одна баба берет его за руку и хочет увесть; но он вырывается и опять бежит к лошадке. Та уже при последних усилиях, но еще раз начинает лягаться. — А чтобы те леший! — вскрикивает в ярости Миколка. Он бросает кнут, нагибается и вытаскивает со дна телеги длинную и толстую оглоблю, берет ее за конец в обе руки и с усилием размахивается над савраской. — Разразит! — кричат кругом. — Убьет! — Мое добро! — кричит Миколка и со всего размаху опускает оглоблю. Раздается тяжелый удар. — Секи ее, секи! Что стали! — кричат голоса из толпы. А Миколка намахивается в другой раз, и другой удар со всего размаху ложится на спину несчастной клячи. Она вся оседает всем задом, но вспрыгивает и дергает, дергает из всех последних сил в разные стороны, чтобы вывезти; но со всех сторон принимают ее в шесть кнутов, а оглобля снова вздымается и падает в третий раз, потом в четвертый, мерно, с размаха. Миколка в бешенстве, что не может с одного удара убить. — Живуча! — кричат кругом. — Сейчас беспременно падет, братцы, тут ей и конец! — кричит из толпы один любитель. — Топором ее, чего! Покончить с ней разом, — кричит третий. — Эх, ешь те комары! Расступись! — неистово вскрикивает Миколка, бросает оглоблю, снова нагибается в телегу и вытаскивает железный лом. — Берегись! — кричит он и что есть силы огорошивает с размаху свою бедную лошаденку. Удар рухнул; кобыленка зашаталась, осела, хотела было дернуть, но лом снова со всего размаху ложится ей на спину, и она падает на землю, точно ей подсекли все четыре ноги разом. — Добивай! — кричит Миколка и вскакивает, словно себя не помня, с телеги. Несколько парней, тоже красных и пьяных, схватывают что попало — кнуты, палки, оглоблю, и бегут к издыхающей кобыленке. Миколка становится сбоку и начинает бить ломом зря по спине. Кляча протягивает морду, тяжело вздыхает и умирает. — Доконал! — кричат в толпе. — А зачем вскачь не шла! — Мое добро! — кричит Миколка, с ломом в руках и с налитыми кровью глазами. Он стоит будто жалея, что уж некого больше бить. — Ну и впрямь, знать, креста на тебе нет! — кричат из толпы уже многие голоса. Но бедный мальчик уже не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его наконец и выносит из толпы. — Пойдем! пойдем! — говорит он ему, — домой пойдем! — Папочка! За что они… бедную лошадку… убили! — всхлипывает он, но дыханье ему захватывает, и слова криками вырываются из его стесненной груди. — Пьяные, шалят, не наше дело, пойдем! — говорит отец. Он обхватывает отца руками, но грудь ему теснит, теснит. Он хочет перевести дыхание, вскрикнуть, и просыпается. Он проснулся весь в поту, с мокрыми от поту волосами, задыхаясь, и приподнялся в ужасе.

[свернуть]

Сон про оазис в Египте.

Накануне преступления Родиону грезится во сне идеальный мир, который будет создан им — гениальным спасителем человечества. Он видит Египет, оазис, голубую воду, разноцветные камни, золотой песок и мечтает о создании на земле небольшого оазиса счастья среди бескрайней пустыни горя. Смысл: мечта, во имя которой задумано преступление, противопоставлена серой реальной жизни.

Символика сна об Египте.

Египетский поход — начало карьеры Наполеона.

Полный текст эпизода "сон №2"

Пообедав, протянулся он опять на диван, но заснуть уже не мог, а лежал без движения, ничком, уткнув лицо в подушку. Ему все грезилось, и все странные такие были грезы: всего чаще представлялось ему, что он где-то в Африке, в Египте, в каком-то оазисе. Караван отдыхает, смирно лежат верблюды; кругом пальмы растут целым кругом; все обедают. Он же все пьет воду, прямо из ручья, который тут же, у бока, течет и журчит. И прохладно так, и чудесная-чудесная такая голубая вода, холодная, бежит по разноцветным камням и по такому чистому с золотыми блестками песку… Вдруг он ясно услышал, что бьют часы. Он вздрогнул, очнулся, приподнял голову, посмотрел в окно, сообразил время и вдруг вскочил, совершенно опомнившись, как будто кто его сорвал с дивана. На цыпочках подошел он к двери, приотворил ее тихонько и стал прислушиваться вниз на лестницу. Сердце его страшно билось. Но на лестнице было все тихо, точно все спали… Дико и чудно показалось ему, что он мог проспать в таком забытьи со вчерашнего дня и ничего еще не сделал, ничего не приготовил… А меж тем, может, и шесть часов било… И необыкновенная лихорадочная и какая-то растерявшаяся суета охватила его вдруг, вместо сна и отупения. Приготовлений, впрочем, было немного. Он напрягал все усилия, чтобы все сообразить и ничего не забыть; а сердце все билось, стукало так, что ему дышать стало тяжело. Во-первых, надо было петлю сделать и к пальто пришить, — дело минуты. Он полез под подушку и отыскал в напиханном под нее белье одну, совершенно развалившуюся, старую, немытую свою рубашку. Из лохмотьев ее он выдрал тесьму, в вершок шириной и вершков в восемь длиной. Эту тесьму сложил он вдвое, снял с себя свое широкое, крепкое, из какой-то толстой бумажной материи летнее пальто (единственное его верхнее платье) и стал пришивать оба конца тесьмы под левую мышку изнутри. Руки его тряслись пришивая, но он одолел, и так, что снаружи ничего не было видно, когда он опять надел пальто. Иголка и нитки были у него уже давно приготовлены и лежали в столике, в бумажке. Что же касается петли, то это была очень ловкая его собственная выдумка: петля назначалась для топора. Нельзя же было по улице нести топор в руках. А если под пальто спрятать, то все-таки надо было рукой придерживать, что было бы приметно. Теперь же, с петлей, стоит только вложить в нее лезвие топора, и он будет висеть спокойно, подмышкой изнутри, всю дорогу. Запустив же руку в боковой карман пальто, он мог и конец топорной ручки придерживать, чтоб она не болталась; а так как пальто было очень широкое, настоящий мешок, то и не могло быть приметно снаружи, что он что-то рукой, через карман, придерживает. Эту петлю он тоже уже две недели назад придумал.

[свернуть]

Сон об Илье Петровиче.

Родиону снится, что Илья Петрович избивает его хозяйку. Сон наполнен жуткими звуками: «она выла, визжала и причитала», голос бившего хрипел, «таких неестественных звуков, такого воя, вопля, скрежета, слёз, побоев и ругательств он никогда ещё не слыхивал и не видывал». В сознании героя сон путается с реальностью. Он думает о пролитой им крови, об убитых людях. Всё существо героя противится совершённому убийству. Когда Илья Петрович бьёт хозяйку, в голове Раскольникова возникают вопросы: «Но за что же, за что же … и как это можно!» Родион понимает, что он такой же «гений», как Илья Петрович.

Смысл сна об Илье Петровиче.

Убийство чуждо человеческой природе. Сон введён автором, чтобы показать ужас и несостоятельность теории Раскольникова.

Символика: лестница, являющаяся местом действия сна, символизирует борьбу добра и зла.

Полный текст эпизода "сон №3"

Он пришел к себе уже к вечеру, стало быть, проходил всего часов шесть. Где и как шел обратно, ничего он этого не помнил. Раздевшись и весь дрожа, как загнанная лошадь, он лег на диван, натянул на себя шинель и тотчас же забылся…Он очнулся в полные сумерки от ужасного крику. Боже, что это за крик! Таких неестественных звуков, такого воя, вопля, скрежета, слез, побои и ругательств он никогда еще не слыхивал и не видывал. Он и вообразить не мог себе такого зверства, такого исступления. В ужасе приподнялся он и сел на своей постели, каждое мгновение замирая и мучаясь. Но драки, вопли и ругательства становились всё сильнее и сильнее. И вот, к величайшему изумлению, он вдруг расслышал голос своей хозяйки. Она выла, визжала и причитала, спеша, торопясь, выпуская слова так, что и разобрать нельзя было, о чем-то умоляя, - конечно, о том, чтоб ее перестали бить, потому что ее беспощадно били на лестнице. Голос бившего стал до того ужасен от злобы и бешенства, что уже только хрипел, но все-таки и бивший тоже что-то такое говорил, и тоже скоро, неразборчиво, торопясь и захлебываясь. Вдруг Раскольников затрепетал как лист: он узнал этот голос; это был голос Ильи Петровича. Илья Петрович здесь и бьет хозяйку! Он бьет ее ногами, колотит ее головою о ступени, - это ясно, это слышно по звукам, по воплям, по ударам! Что это, свет перевернулся, что ли? Слышно было, как во всех этажах, по всей лестнице собиралась толпа, слышались голоса, восклицания, всходили, стучали, хлопали дверями, сбегались. «Но за что же, за что же, и как это можно!» - повторял он, серьезно думая, что он совсем помешался. Но нет, он слишком ясно слышит!.. Но, стало быть, и к нему сейчас придут, если так, «потому что… верно, всё это из того же… из-за вчерашнего… Господи!» Он хотел было запереться на крючок, но рука не поднялась… да и бесполезно! Страх, как лед, обложил его душу, замучил его, окоченил его… Но вот наконец весь этот гам, продолжавшийся верных десять минут, стал постепенно утихать. Хозяйка стонала и охала, Илья Петрович всё еще грозил и ругался… Но вот наконец, кажется, и он затих; вот уж и не слышно его; «неужели ушел! Господи!» Да, вот уходит и хозяйка, всё еще со стоном и плачем… вот и дверь у ней захлопнулась… Вот и толпа расходится с лестниц по квартирам, - ахают, спорят, перекликаются, то возвышая речь до крику, то понижая до шепоту. Должно быть, их много было; чуть ли не весь дом сбежался. «Но боже, разве всё это возможно! И зачем, зачем он приходил сюда!»Раскольников в бессилии упал на диван, но уже не мог сомкнуть глаз; он пролежал с полчаса в таком страдании, в таком нестерпимом ощущении безграничного ужаса, какого никогда еще не испытывал. Вдруг яркий свет озарил его комнату: вошла Настасья со свечой и с тарелкой супа. Посмотрев на него внимательно и разглядев, что он не спит, она поставила свечку на стол и начала раскладывать принесенное: хлеб, соль, тарелку, ложку.- Небось со вчерашнего не ел. Целый-то день прошлялся, а самого лихоманка бьет.- Настасья… за что били хозяйку?Она пристально на него посмотрела.- Кто бил хозяйку?- Сейчас… полчаса назад, Илья Петрович, надзирателя помощник, на лестнице… За что он так ее избил? и… зачем приходил?..Настасья молча и нахмурившись его рассматривала и долго так смотрела. Ему очень неприятно стало от этого рассматривания, даже страшно.- Настасья, что ж ты молчишь? - робко проговорил он наконец слабым голосом.- Это кровь, - отвечала она наконец, тихо и как будто про себя говоря.- Кровь!.. Какая кровь?.. - бормотал он, бледнея и отодвигаясь к стене. Настасья продолжала молча смотреть на него.- Никто хозяйку не бил, - проговорила она опять строгим и решительным голосом. Он смотрел на нее, едва дыша.- Я сам слышал… я не спал… я сидел, - еще робче проговорил он. - Я долго слушал… Приходил надзирателя помощник… На лестницу все сбежались, из всех квартир…- Никто не приходил. А это кровь в тебе кричит. Это когда ей выходу нет и уж печенками запекаться начнет, тут и начнет мерещиться… Есть-то станешь, что ли?Он не отвечал. Настасья всё стояла над ним, пристально глядела на него и не уходила.- Пить дай… Настасьюшка.Она сошла вниз и минуты через две воротилась с водой в белой глиняной кружке; но он уже не помнил, что было дальше. Помнил только, как отхлебнул один глоток холодной воды и пролил из кружки на грудь. Затем наступило беспамятство.

[свернуть]

Сон о смеющейся старухе.

Во сне Раскольников идёт в квартиру старухи вслед за каким-то мещанином, который его туда зовёт. Это вторичное проживание героем содеянного преступления. Родион пытается убить процентщицу — наносит ей удары топором по голове, но «она даже и не шевельнулась от ударов, точно деревянная». Он «заглянул ей снизу в лицо, заглянул и помертвел: старушонка сидела и смеялась».

Раскольников пытается бежать, но бежать некуда — всюду люди. Он хотел быть выше этой толпы («тварей дрожащих»), но они смеются над его жалкой попыткой изменить мир через убийство. Старуха жива и тоже смеётся над ним, потому что, убивая её, Раскольников убил себя – свою душу.

Смысл сна о смеющейся старухе.

Подсознание героя говорит о бессмысленности убийства, но он пока не готов к раскаянию.

Символика: смех старухи использован как способ развенчания наполеоновского начала в герое.

Полный текст эпизода "сон №4"

Он забылся; странным показалось ему, что он не помнит, как мог он очутиться на улице. Был уже поздний вечер. Сумерки сгущались, полная луна светлела всё ярче и ярче; но как-то особенно душно было в воздухе. Люди толпой шли по улицам; ремесленники и занятые люди расходились по домам, другие гуляли; пахло известью, пылью, стоячею водой. Раскольников шел грустный и озабоченный: он очень хорошо помнил, что вышел из дому с каким-то намерением, что надо было что-то сделать и поспешить, но что именно - он позабыл. Вдруг он остановился и увидел, что на другой стороне улицы, на тротуаре, стоит человек и машет ему рукой. Он пошел к нему через улицу, но вдруг этот человек повернулся и пошел как ни в чем не бывало, опустив голову, не оборачиваясь и не подавая вида, что звал его. «Да полно, звал ли он?» - подумал Раскольников, однако ж стал догонять. Не доходя шагов десяти, он вдруг узнал его и - испугался; это был давешний мещанин, в таком же халате и так же сгорбленный. Раскольников шел издали; сердце его стукало; повернули в переулок - тот всё не оборачивался. «Знает ли он, что я за ним иду?» - думал Раскольников. Мещанин вошел в ворота одного большого дома. Раскольников поскорей подошел к воротам и стал глядеть: не оглянется ли он и не позовет ли его? В самом деле, пройдя всю подворотню и уже выходя во двор, тот вдруг обернулся и опять точно как будто махнул ему. Раскольников тотчас же прошел подворотню, но во дворе мещанина уж не было. Стало быть, он вошел тут сейчас на первую лестницу. Раскольников бросился за ним. В самом деле, двумя лестницами выше слышались еще чьи-то мерные, неспешные шаги. Странно, лестница была как будто знакомая! Вон окно в первом этаже; грустно и таинственно проходил сквозь стекла лунный свет; вот и второй этаж. Ба! Это та самая квартира, в которой работники мазали… Как же он не узнал тотчас? Шаги впереди идущего человека затихли: «стало быть, он остановился или где-нибудь спрятался». Вот и третий этаж; идти ли дальше? И какая там тишина, даже страшно… Но он пошел. Шум его собственных шагов его пугал и тревожил. Боже, как темно! Мещанин, верно, тут где-нибудь притаился в углу. А! квартира отворена настежь на лестницу; он подумал и вошел. В передней было очень темно и пусто, ни души, как будто всё вынесли; тихонько, на цыпочках прошел он в гостиную: вся комната была ярко облита лунным светом; всё тут по-прежнему: стулья, зеркало, желтый диван и картинки в рамках. Огромный, круглый, медно-красный месяц глядел прямо в окна. «Это от месяца такая тишина, - подумал Раскольников, - он, верно, теперь загадку загадывает». Он стоял и ждал, долго ждал, и чем тише был месяц, тем сильнее стукало его сердце, даже больно становилось. И всё тишина. Вдруг послышался мгновенный сухой треск, как будто сломали лучинку, и всё опять замерло. Проснувшаяся муха вдруг с налета ударилась об стекло и жалобно зажужжала. В самую эту минуту, и углу, между маленьким шкапом и окном, он разглядел как будто висящий на стене салоп. «Зачем тут салоп? - подумал он, - ведь его прежде не было…» Он подошел потихоньку и догадался, что за салопом как будто кто-то прячется. Осторожно отвел он рукою салоп и увидал, что тут стоит стул, а на стуле в уголку сидит старушонка, вся скрючившись и наклонив голову, так что он никак не мог разглядеть лица, но это была она. Он постоял над ней: «боится!» - подумал он, тихонько высвободил из петли топор и ударил старуху по темени, раз и другой. Но странно: она даже и не шевельнулась от ударов, точно деревянная. Он испугался, нагнулся ближе и стал ее разглядывать; но и она еще ниже нагнула голову. Он пригнулся тогда совсем к полу и заглянул ей снизу в лицо, заглянул и помертвел: старушонка сидела и смеялась, - так и заливалась тихим, неслышным смехом, из всех сил крепясь, чтоб он ее не услышал. Вдруг ему показалось, что дверь из спальни чуть-чуть приотворилась и что там тоже как будто засмеялись и шепчутся. Бешенство одолело его: изо всей силы начал он бить старуху по голове, но с каждым ударом топора смех и шепот из спальни раздавались всё сильнее и слышнее, а старушонка так вся и колыхалась от хохота. Он бросился бежать, но вся прихожая уже полна людей, двери на лестнице отворены настежь, и на площадке, на лестнице и туда вниз - всё люди, голова с головой, все смотрят, - но все притаились и ждут, молчат… Сердце его стеснилось, ноги не движутся, приросли… Он хотел вскрикнуть и - проснулся.

[свернуть]

Сон о трихинах.

Последний сон Раскольникова показывает итог его тяжёлой и долгой внутренней борьбы с самим собой. События сна разворачиваются в фантастическом мире.

Герой видит ужасные картины конца света, который приближается из-за страшной болезни, вызванной новыми микробами — трихинами. Они проникают в мозг и внушают
человеку, что только он один во всём прав. Заражённые люди убивают друг друга.

Нравственные ориентиры теряются. Однако есть несколько человек, которые переболели этой болезнью и смогли уцелеть. Именно они могут спасти человечество, но их никто не видит и не слышит. Смысл: Достоевский показывает выход — нужно преодолеть нравственный нигилизм, и тогда люди смогут понять Бога, открыть истину. Герой отказывается от своей теории, осознаёт, к чему может привести вседозволенность.

Символика: сон — очищение и возрождение героя.

Значение снов. Сны помогают понять психологию героя и показывают, как меняется мировоззрение Раскольникова.

В своих романах Достоевский раскрывает сложные процессы внутренней жизни героев, их чувства, эмоции, тайные желания и опасения. В этом аспекте особенно важными представляются сны персонажей.

Попробуем проанализировать сны и грезы Раскольникова в романе «Преступление и наказание». Первый сон герой видит на Петровском острове. В этом сновидении вновь оживает детство Родиона: вместе с отцом в праздничный день он едет за город. Здесь они видят страшную картину: молодой мужик, Миколка, выйдя из кабака, изо всех сил хлещет кнутом свою «тощую... саврасую клячонку», которой не под силу везти непосильный воз, а потом добивает ее железным ломом.

Чистая детская натура Родиона протестует против насилия: с плачем бросается он к забитой савраске и целует ее мертвую окровавленную морду. А потом вскакивает и бросается с кулачонками на Миколку.

Раскольников испытывает здесь целый спектр самых различных чувств: ужаса, страха, жалости к несчастной лошаденке, злобы и ненависти к Миколке. Сон этот настолько потрясает Родиона, что, проснувшись, он отрекается «от проклятой мечты своей». Таково значение сна непосредственно во внешнем действии романа. Однако смысл этого сна гораздо глубже и знаменательнее.

Во-первых, сон этот предваряет будущие события: красные рубахи пьяных мужиков; красное, «как морковь», лицо Миколки; баба «в кумачах»; топор, которым можно разом покончить с несчастной клячей — все это предопределяет будущие убийства, намекая на то, что все-таки прольется кровь.

Во-вторых, сон этот отражает мучительную раздвоенность сознания героя. Если мы вспомним о том, что сновидение — это выражение подсознательных желаний и опасений человека, то получится, что Раскольников, боясь собственных желаний, все же хотел, чтобы насмерть забили несчастную лошаденку. Получается, что в этом сне герой ощущает себя и Ми-колкой, и ребенком, чистая, добрая душа которого не приемлет жестокости и насилия.

Эта раздвоенность, противоречивость натуры Раскольникова в романе тонко подмечена Разумихиным. В разговоре с Пульхерией Александровной Разумихин замечает, что Родион «угрюм, мрачен, надменен и горд», «холоден и бесчувствен до бесчеловечия», а вместе с тем — «великодушен и добр». «Точно в нем два противоположных характера поочередно сменяются», — восклицает Разумихин.

О мучительной раздвоенности Раскольникова свидетельствуют и два противоположных образа из его сна — кабак и церковь. Кабак — это то, что людей губит, это средоточие разврата, безрассудства, зла, это то место, где человек зачастую теряет свой человеческий облик. Кабак всегда производил на Родиона «неприятнейшее впечатление», там всегда была толпа, «так орали, хохотали, ругались... безобразно и сипло пели и дрались; кругом кабака шлялись всегда такие пьяные и страшные рожи». Кабак — это символ порочности и зла.

Церковь же в этом сне олицетворяет то лучшее, что есть в человеческой природе. Характерно, что церковь маленький Родион любил, два раза в год ходил с отцом и матерью к обедне. Ему нравились старинные образа и старый священник, он знал, что здесь служились панихиды по его умершей бабушке.

Кабак и церковь здесь, таким образом, метафорически представляют основные ориентиры человека в жизни. Характерно, что в этом сновидении Раскольников не доходит до церкви, не попадает в нее, что также очень знаменательно. Его задерживает сцена возле кабака.

Многозначителен здесь и образ тощей крестьянской савраски, которая не выдерживает непосильной ноши. Несчастная лошаденка эта — символ невыносимых страданий всех «униженных и оскорбленных» в романе, символ безысходности и тупика Раскольникова, символ бедствий семьи Мармеладовых, символ положения Сони. С этим эпизодом из сна героя перекликается горькое восклицание Катерины Ивановны перед смертью: «Уездили клячу! Надорвала-ась!».

Значим в этом сне и образ давно умершего отца Раскольникова. Отец хочет увести Родиона от кабака, не велит ему смотреть на совершаемое насилие. Отец здесь как будто пытается предостеречь героя от его рокового поступка. Напоминая о горе, которое постигло их семью, когда умер братик Родиона, отец Раскольникова ведет его на кладбище, на могилу умершего брата, по направлению к церкви. Именно такова, на наш взгляд, функция отца Раскольникова в этом сне.

Кроме снов, в романе описаны три видения Раскольникова, три его «грезы». Перед совершением преступления он видит себя «в каком-то оазисе». Караван отдыхает, мирно лежат верблюды, кругом — великолепные пальмы. Неподалеку журчит ручей, и «чудесная-чудесная такая голубая вода, холодная, бежит по разноцветным камням и по такому чистому с золотыми блестками песку...»

И в этих грезах снова обозначается мучительная раздвоенность сознания героя. Как замечает Б. С. Кондратьев, верблюд здесь — символ смирения (Раскольников смирился, отрекся от «проклятой мечты своей» после первого сна), но пальма — «главный символ триумфа и победы», Египет — то место, где Наполеон забывает армию1. Отрешившись от своих замыслов наяву, герой возвращается к ним во сне, ощущая себя победителем-Наполеоном.

Второе видение посещает Раскольникова уже после его преступления. Он как будто наяву слышит, как квартальный надзиратель Илья Петрович страшно избивает его [Раскольникова] квартирную хозяйку.

Видение это обнажает скрытое желание Раскольникова навредить квартирной хозяйке, чувство ненависти, агрессии героя по отношению к ней. Именно из-за квартирной хозяйки он оказался в участке, вынужден был объясняться с помощником квартального надзирателя, испытывая смертельное чувство страха и почти не владея собой.

Но видение Раскольникова имеет и более глубокий, философский аспект. Это отражение мучительного состояния героя после убийства старухи и Лизаветы, отражение его чувства отчуждения от своего прошлого, от «прежних мыслей», «прежних задач», «прежних впечатлений». Квартирная хозяйка здесь, очевидно, является символом прошлой жизни Раскольникова, символом того, что он так любил (вспомним историю взаимоотношений героя с дочкой квартирной хозяйки). Квартальный надзиратель же — фигура из его «новой» жизни, отсчет которой положило его преступление. В этой «новой» жизни он «как будто ножницами отрезал себя сам от всех», а заодно и от своего прошлого. Раскольникову невыносимо тягостно в своем новом положении, что в подсознании его запечатлевается как ущерб, вред, нанесенный прошлому героя его настоящим.

Третье видение посещает Раскольникова после его встречи с мещанином, обвиняющим его в убийстве. Герою чудятся лица людей из его детства, колокольня В-й церкви; «биллиард в одном трактире и какой-то офицер у биллиарда, запах сигар в какой-то подвальной табачной лавочке, распивочная, черная лестница... откуда-то доносится воскресный звон колоколов...»

Офицер в этом видении — отражение реальных жизненных впечатлений героя. Перед своим преступлением Раскольников слышит в трактире разговор студента с офицером. Сами же образы данного видения перекликаются с образами из первого сна Родиона. Там он видел кабак и церковь, здесь — колокольня В-й церкви, звон колоколов и трактир, запах сигар, распивочная. Символический смысл этих образов здесь сохраняется.

Второй сон Раскольников видит уже после своего преступления. Ему снится, что он вновь идет на квартиру Алены Ивановны и пытается убить ее, однако старушонка, как будто издеваясь, заливается тихим, неслышным смехом. Смех и шепот слышатся ему в соседней комнате. Раскольникова окружает вдруг множество людей — в прихожей, на площадке, на лестнице, — молча и выжидая, они смотрят на него. Объятый ужасом, он не может пошевелиться и вскоре пробуждается.

Сон этот отражает подсознательные желания героя. Раскольников тяготится своим положением, желая кому-нибудь открыть свою «тайну», ему тяжело носить ее в себе. Он буквально задыхается в своем индивидуализме, стремясь преодолеть состояние мучительного отчуждения от окружающих и самого себя. Именно поэтому в сновидении Раскольникова рядом с ним множество людей. Душа его рвется к людям, ему хочется общности, единения с ними.

В этом сне вновь появляется мотив смеха, сопровождающий Раскольникова на протяжении всего романа. Смех этот, по точному замечанию М. Бахтина, развенчивает теорию героя. «Перед нами образ развенчивающего всенародного осмеяния на площади карнавального короля-самозванца», — пишет исследователь. После совершения преступления Раскольников чувствует, что «себя убил, а не старушонку». Эта истина будто бы открыта людям, окружающим героя во сне.

Интересную интерпретацию сна героя предлагает Б. С. Кондратьев. Исследователь замечает, что смех во сне Раскольникова — зто «атрибут незримого присутствия сатаны», смеются и дразнят героя бесы.

Свой третий сон Раскольников видит уже на каторге. В этом сне он как бы заново переосмысливает происшедшие события, свою теорию. Раскольникову представляется, будто весь мир осужден в жертву «страшной... моровой язве». Появились какие-то новые микроскопические существа, трихины, заражающие людей и делающие их бесноватыми. Зараженные не слышат и не понимают других, считая лишь свое мнение абсолютно верным и единственно правильным. Оставив свои занятия, ремесла и земледелие, люди убивают друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Начинаются пожары, голод, гибнет все вокруг. Во всем мире спастись могут лишь несколько человек, «чистых и избранных», но их никто и никогда не видел.

Сон этот являет собой крайнее воплощение индивидуалистической теории Раскольникова, показывая угрожающие результаты пагубного влияния ее на мир и человечество.

Характерно, что индивидуализм теперь отождествляется в сознании Родиона с бесноватостью и сумасшествием. Фактически идея героя о сильных личностях, Наполеонах, которым «все дозволено», представляется теперь ему болезнью, сумасшествием, помутнением разума. Более того, распространение этой теории во всем мире — это то, что вызывает наибольшие опасения Раскольникова. Теперь герой сознает, что идея его противна самой человеческой природе, разуму, Божественному мироустройству.

Поняв и приняв все это своей душой, Раскольников испытывает нравственное просветление. Недаром именно после этого сна он начинает осознавать свою любовь к Соне, открывающую ему веру в жизнь.

Таким образом, сны и видения Раскольникова в романе передают его внутренние состояния, чувства, сокровенные желания и тайные опасения. Композиционно сны нередко предваряют будущие события. Кроме того, сны героя перекликаются с идейным замыслом произведения, с авторской оценкой идей Раскольникова.

Люди перестали пахать и сеять. Люди перестали здраво воспринимать окружающий мир, потому что мозг их воспалился от горячечных видений. Споры и крики заполнили воздух. С легкостью стали основываться партии и союзы, чтобы вскоре с той же легкостью распасться посреди взаимных упреков и обвинений в предательстве. Хозяйство пришло в упадок. Митинги и мятежи переросли в поножовщину и пожары. Но и когда, озаренный бессмысленным пламенем самоуничтожения, мир приблизился к своему концу, люди продолжали спорить и кричать до хрипоты, уверенные в своей правоте и никого не слушая.

Перед вами вольный пересказ той картины, которая в страшных сонных видениях представлялась на каторге Родиону Раскольникову. И до чего же она похожа на репортажи из печально прославившейся восточно-европейской столицы, той самой, что еще недавно дерзала себя сравнивать по святости с Иерусалимом. Крики о справедливости не смолкают, а хозяйственная жизнь стоит. Споры разгораются на каждом шагу, и каждый из спорщиков не слушает другого. Еще бы! Каждый спорщик изначально уверен в абсолютной правоте собственной персоны и абсолютной неправоте оппонента. Раскручивается маховик злобы и непонимания. Соседи ссорятся, семьи рвутся. Хищный глаз гордеца-неудачника рыщет вокруг в поисках виновных. Страна рассыпается под звуки мантр о близком и неизбежном счастье. И обугленные здания в центре города - всего лишь указание на обуглившиеся души людей, уверенных в своей самоубийственной революционной правоте.

А где же причины столь неприглядной картины с непонятным и угрожающим будущим? Сколько бы нам ни говорили «британские ученые» об алхимической важности политики, экономики и сексуального здоровья, все взлеты и падения человечества коренятся в духе. И успехи связаны со свободой чад Божиих, а провалы - с беснованием, с порабощением духа человеческого духу падшему. Раскольникову именно так и грезилось. «Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные».

Раскольников - убийца. Можно подумать, что поделом ему бесноваться и метаться в жару ночных видений. Но это будет слишком быстрый и поверхностный ответ. Раскольников не родился убийцей. Он стал им по причине ложной и глубоко усвоенной идеологии. Вообще не патологическая кровожадность, а ложная идеология плодит и творит самых опасных и злодеев, и преступников. Если каторжные сны убийцы-идеалиста до мелочей совпадают с реальными буднями целого народа, то можно предположить, что и причины их страданий схожи. Ложная идеология!

Раскольников - правдолюбец. Мир в его глазах несправедлив, и он решается заняться исправлением мира по своим нравственным лекалам. Обратим на это внимание, ибо правдолюбцы и идеалисты очень опасны. Они благотворны, если верят в Бога и с Ним - Единым Человеколюбцем - пытаются лечить язвы мира. Если же они безбожны, как Сальери, и, как Сальери, раздражены несправедливостью, то их потуги эту самую справедливость установить будут пахнуть серой.

Раскольников согласен на кровь, и даже более. Именно кровь он воспринимает как цену за право на переустройство мира. Он не собирается убивать кого попало. Он выискивает жертву среди тех, кому отказывает в праве на жизнь. Старуха для него - паук, не более. И не убивать ее, а давить он собирается. А кто из нас пауков не давил? Человека вначале расчеловечивают, прикрепляя к нему ярлык «низшей расы», выродка, каторжника, злодея, насекомого… Потом его убивают с неслыханной легкостью, ибо смерть его уже не только не грех, но и чуть ли не добродетель. Отметим для себя и эту черту.

Далее. Топор, раскроивший череп старушки, раскроил и еще один незапланированный череп - Елизаветы. Перед нами еще один закон, неумолимый и жестокий: от рук людей, лихо наводящих справедливость, непременно падут замертво невинные люди, отчего общая несправедливость только увеличится. Бес посмеется, люди заплачут, а близорукие Робин Гуды вдруг обнаружат, что они не гармонизаторы Вселенной, а обыкновенные злодеи. Они почувствуют себя в шкуре Каина, и теперь стонать и трястись им до смерти. Стонать, трястись и придумывать себе оправдания. «Мы не знали», «мы не догадывались», «так получилось», «нас обманули». Весь ад полон подобных звуков. Собственно, Раскольников - это и есть Каин, только Каин покаявшийся, что далеко не каждому «каину» удается.

Наконец, ничто из запланированного Раскольниковым не удалось. Получилось нечто совершенно неожиданное и страшное. Так и в революции выходит всегда (!) не то, что хотели, а нечто неожиданное и страшное. И будет он теперь метаться в собственном аду, который носит под сердцем, пока не сдастся властям от непомерного груза вины и от тошноты ложных идей. Вот откуда, из этого ада, пришли к Раскольникову на каторге пророческие сны о трихинах, обладающих умом и волей, о пожарах и мятежах, о гибели мира от рук самоуверенных слепцов.

Что же роднит литературного убийцу и вполне осязаемый столичный город, вступивший в очередную руину? Очевидно - ложная идеология. Идеология злобного превосходства, выросшая из комплекса неполноценности.

Мир несправедлив, ибо я лишен того, чего заслуживаю, а заслуживаю я очень многого. - Так сказала идеология, с которой согласилась восставшая часть народа.

В общем и целом я очень хорош, а беды мои и исторические неудачи коренятся не во мне, а во внешних причинах. - Так продолжила идеология, и народ кивнул одобрительно.

Виновны в бедах моих вот эти, и эти, и эти (чаще всего все более успешные соседи).

Далее только остается брать в руки топор (Герцен звал к нему), булыжник (он же - орудие пролетариата), тротуарную плитку, коктейль Молотова (даром что бренд коммунистический). Далее будет пролита первая кровь, как правило - невинная. Она никого не остановит, но только распалит странный аппетит и во многих пробудит зверя. Далее крови будет больше, больше, больше, ибо ящик Пандоры будет раскрываться шире, шире и шире. Далее впору думать о том, что написано в Откровении - там, где скачут всадники и под одним из них - конь бледный. Но пока ситуация не в финале еще, но в развитии. Центр города стоит обуглен, и так же, надо думать, обуглены мысли многих жителей. Хозяйственная жизнь остановлена, и грядущая осень угрожает новой волной бунтов. Страна распадается и агонизирует в крови, к которой уже привыкают. Но счастья хотеть не перестают, и спорят, спорят, не слушая и не уважая собеседников.

Сон Раскольникова становится явью там, где вчера еще играла музыка, цвели каштаны и били фонтаны. И кто бы мог подумать в нашем эгоистическом и материалистическом мире, что такой жуткой разрушительной силой обладает эфемерная вещь под названием «ложная идеология»?

Великий мастер психологического романа, Федор Михайлович Достоевский, для более глубокого изображения своего героя в произведении "Преступление и наказание" использовал такой прием, как сон. С помощью снов писатель хотел глубоко затронуть характер и душу человека, который решился на убийство. Главный герой романа, Родион Раскольников, видел четыре сна. Мы сделаем анализ эпизода сна Раскольникова, который он увидел перед убийством старухи. Попробуем разобраться, что хотел показать Достоевский этим сновидением, какова его главная мысль, как он связан с реальными событиями в книге. Также мы уделим внимание последнему сну героя, который называют апокалиптическим.

Использование писателем сна для глубокого раскрытия образа

Многие писатели и поэты, чтобы глубже раскрыть образ своего персонажа, прибегали к описанию его снов. Стоит вспомнить пушкинскую Татьяну Ларину, которая во сне увидела странную избушку в таинственном лесу. Этим самым Пушкин показал красоту души русской девушки, которая выросла на старинных преданиях и сказках. Писателю Гончарову удалось своего окунуть Обломова ночью в детство, насладиться безмятежным раем Обломовки. Писатель этому сновидению посвятил целую главу романа. Утопические черты воплотил в снах Веры Павловны Чернышевкий (роман "Что делать?"). С помощью сновидений писатели сближают нас с героями, пытаются объяснить их поступки. Очень важен и анализ эпизода сна Раскольникова в "Преступлении и наказании" Достоевского. Без него невозможно было бы понять мятущуюся душу страдающего студента, решившегося убить старуху-процентщицу.

Краткий анализ первого сна Раскольникова

Итак, первый сон Родион увидел после того, как решился доказать себе, что он не "тварь дрожащая и право имеет", то есть осмелился на убийство ненавистной старухи. Анализ сна Ракольникова подтверждает, что само слово "убийство" пугало студента, он сомневается, что сможет это совершить. Юноша испытывает ужас, но все же отваживается доказать, что принадлежит к высшим существам, имеющим право проливать "кровь по совести". Раскольникову придает храбрости мысль о том, что он выступит в роли благородного спасителя для многих убогих и униженных. Только вот Достоевский первым сном Родиона разбивает подобные рассуждения героя, изображая ранимую, беспомощную душу, которая заблуждается.

Раскольников видит во сне детские годы в родном городке. Детство отображает беззаботный период жизни, когда не нужно принимать важные решения и отвечать за свои поступки. Не случайно Достоевский возвращает Родиона ночью в детство. Это говорит о том, что проблемы взрослой жизни привели героя к угнетенному состоянию, он пытается убежать от них. С детством также связана борьба добра со злом.

Родион рядом с собой видит своего отца, что очень символично. Отец считается символом защиты и безопасности. Они вдвоем идут мимо кабака, из него выбегают пьяные мужики. Эти образы Родион каждый день наблюдал на улочках Петербурга. Одному мужику, Миколке, вздумалось прокатить остальных на его телеге, в упряжи которой была исхудавшая крестьянская кляча. Вся компания садится в телегу с удовольствием. Хилая лошадь не в состоянии тянуть такой груз, Миколка изо всех сил бьет клячонку. Маленький Родион с ужасом наблюдает, как от ударов заливаются кровью глаза лошади. Пьяная толпа призывает добить ее топором. Остервеневший хозяин добивает клячу. Раскольникову-ребенку очень страшно, от жалости он бросается на защиту лошади, но с опозданием. Накал страстей доходит до предела. Злобная агрессия пьяных мужиков противопоставлена непереносимому отчаянию ребенка. На его глазах произошло жестокое убийство бедной лошадки, что переполнило душу жалостью к ней. Чтобы передать экспрессивность эпизода, Достоевский после каждой фразы ставит восклицательный знак, что помогает сделать анализ сна Раскольникова.

Какими чувствами наполнена атмосфера первого сна героя Достоевского?

Атмосфера сна дополнена сильнейшими чувствами. С одной стороны, мы видим злостную, агрессивную, разнузданную толпу. С другой стороны, уделяется внимание невыносимому отчаянию маленького Родиона, сердце которого сотрясает жалость к бедной лошади. Но больше всего впечатляют слезы и ужас умирающей клячи. Достоевский мастерски показал эту страшную картину.

Главная мысль эпизода

Что же хотел показать писатель этим эпизодом? Достоевский акцентирует внимание на неприятие убийства человеческой натурой, в том числе и натурой Родиона. Перед сном Раскольников думал, что будет полезно убить старуху-процентщицу, отжившую свой век и заставляющую страдать других. От ужасной сцены, увиденной во сне, Раскольников весь покрылся холодным потом. Так боролась его душа с разумом.

Делая анализ сна Раскольникова, мы убеждаемся, что сон не имеет свойства подчиняться разуму, поэтому в нем видно натуру человека. Идеей Достоевского было показать этим сновидением непринятие душой и сердцем Родиона убийства. Реальная же жизнь, где герой заботится о матери и сестре, желает доказать свою теорию об "обыкновенных" и "необыкновенных" личностях, заставляет его идти на преступление. Он видит в убийстве пользу, которая заглушает муки его натуры. В старушонке студент видит никому не нужное, вредное существо, которое вскоре и само умрет. Тем самым писатель вложил в первый сон истинные причины преступления и противоестественность убийства.

Связь первого сна с дальнейшими событиями романа

Действия первого сна происходят в родном городе, символизирующем Петербург. Неотъемлемыми составляющими Северной столицы были кабаки, пьяные мужики, удушливая обстановка. Автор видит в Петербурге причину и соучастника преступления Раскольникова. Атмосфера города, мнимые тупики, жестокость и безразличие так повлияли на главного героя, что возбудили в нем болезненное состояние. Именно это состояние толкает студента на противоестественное убийство.

Терзания в душе Раскольникова после сна

Родион содрогается после своего сновидения, переосмысливает его. Все же, после душевных терзаний, студент убивает старуху и еще и Елизавету, напоминающую забитую и беспомощную клячу. Она даже не осмелилась поднять руку для своей защиты от топора убийцы. Умирая, старуха произнесет фразу: "Заездили клячу!". Но в реальной ситуации Раскольников уже будет палачом, а не защитником слабых. Он стал частью грубого, жестокого мира.

Анализ последнего сна Раскольникова

В эпилоге романа читатели видят еще одно сновидение Родиона, оно больше похоже на полубред. Этот сон уже предвещал нравственное выздоровление, избавление от сомнений. Анализ сна Раскольникова (последнего) подтверждает, что Родион уже нашел ответы на вопросы о крушении своей теории. Раскольников в последнем сне увидел приближение конца света. Весь мир погрузился в страшную болезнь и вот-вот исчезнет. Вокруг развелись умные и волевые микробы (духи). Они вселялись в людей, делая их сумасшедшими и невменяемыми. Больные люди считали себя самыми умными и оправдывали все свои действия. Унижающие друг друга люди напоминали пауков в банке. Такой кошмар полностью исцелил героя духовно и физически. Он идет в новую жизнь, где нет чудовищной теории.

Значение снов студента

Анализ снов Раскольникова в "Преступлении и наказании" доказывает, что в композиционном плане они играют существенную роль. С их помощью читатель заостряет внимание на сюжете, образах, конкретных эпизодах. Эти сновидения помогают лучше понять основную идею романа. С помощью снов Достоевский очень глубоко и полно раскрыл психологию Родиона. Если бы Раскольников прислушался к своему внутреннему "я", то не совершил бы страшную трагедию, расколовшую его сознание на две половины.